Господин товарищ Лряпкин
Речь в данном изложении пойдет о человеке, сляпавшем поддельные исторические документы по Катынскому делу, см. об установлении подделкичасть вторую текущей статьи,— Д.А. Волкогонове. Доказательством его преступной по отношению к нашему народу деятельности является, во-первых, его собственное публичное признание, приведенное в указанной части статьи: «Речь идет о решении Политбюро от 5 марта 1940 года. Приведу в сокращении этот документ. У меня с ним связаны особые воспоминания, ибо именно мне и еще трем членам президентской комиссии удалось отыскать в залежах цековских сверхсекретных архивов этот потрясающий до ужаса документ».— Отыскать фальшивку в архивах Волкогонов не мог, это откровенная ложь, которая и подтверждает, что фальсификатором был Волкогонов, т.е. человеком, выдавшим ложь за истину. Во-вторых, доказательством преступной деятельности Волкогонова являются устанавливаемые у него психические отклонения шизофренического круга, свойственные, напомню, фальсификатору, которые мы подробно рассмотрим ниже — даже с разъяснением, чем психические отклонения отличаются от обычной глупости. Хотелось бы, конечно, иметь образцы почерка Волкогонова для идентификации его почерка с почерком фальсификатора, но я не имею возможности их достать. Когда-нибудь это, конечно, станет очередным доказательством.
Может показаться, что доказательств немного, однако же круг подозреваемых предельно узок — всего-то четыре человека, которые, по официальной версии, и «нашли» фальшивку «в архивах». Вероятность же того, что среди четырех человек, избранных, напомню, не в сумасшедшем доме, а на высшем этаже государственной власти, окажутся двое с психическими отклонениями шизофренического круга крайне мала (можете посчитать, если хочется: доля шизофреников в любом обществе, по устоявшимся оценкам в «литературе», составляет 1%, т.е. 1 больной на 100 человек; число же больных с шизофреноподобными отклонениями, возникшими в силу органических поражений головного мозга, мне не известно, но думаю, оно гораздо меньше указанной величины). Следует также помнить, что из четырех подозреваемых лишь двое имели возможность в полной мере манипулировать архивными документами, Д.А. Волкогонов и Р.Г. Пихоя, возглавлявшие комиссию по «рассекречиванию» архивов как раз во время первого появления фальшивки в декабре 1991 г., см. указ. ст. Шизофреническое, вернее шизофреноподобное, состояние Волкогонова в данном случае является уликой — тем более вкупе с чистосердечным его признанием, полученным вне какого-либо следствия и, соответственно, давления.
Прежде чем рассматривать шизофреноподобные отклонения Волкогонова, следует сказать пару слов о том, на каких основаниях они могут быть установлены и чем отличаются от «просто глупости», так как дегенераты под управлением Буковского много лет кричали о «карательной психиатрии» и о якобы выдуманных мягких отклонениях шизофренического свойства, провозглашая себя совершенно здоровыми людьми (это, к сожалению, известный в клинической психиатрии случай — нападки ряда больных и психопатов на врачей, в т.ч. с оскорблениями). Как это ни поразительно, дегенератам даже удалось индуцировать часть общества своими бредовыми идеями, см. рассмотрение психического состояния «совершенно здоровых людей» в ст. «Болезни нашего века и "карательная" психиатрия».
Речь пойдет об относительно легких отклонениях шизофренического круга, настолько легких, что лица с подобного рода отклонениями сильно отличаются от обычных обитателей психиатрических больниц, но при этом, подчеркиваю, не могут быть признаны здоровыми; даже бредовые их идеи по содержанию сильно отличаются от бредовых идей, так сказать, пилитона, которому мстятся, например, зашитые в голову микросхемы, преследование марсианской разведкой, телесные перемещения в «тонких мирах» и прочая откровенная чушь: обычно бред указанных лиц более приближен к действительности, часто с уклоном в мистику, «философию» или обществоведение, но тем не менее связей с действительностью не имеет и может быть уверенно квалифицирован как бред. Эти лица иной раз отличаются некоторым развитием личности, несмотря даже на болезнь, тому препятствующую, но говорить на данном основании о связи шизофрении с гениальностью, на что способны даже некоторые психиатры, было бы глупостью — бредовой идеей, действительности не соответствующей. Шизофрения есть не особенная организация личности, «инакомыслие», как говорится у брата Буковского и его сторонников, а наоборот, распад личности, хаотизация рефлексной деятельности — в пределе полная.
Для понимания дальнейшего следует понять, чем психические отклонения отличаются от «просто глупости». Рассмотрим пример беседы «психологов» с представителями некоей народности Африки, порождающий неверную мысль о психических отклонениях «дикарей»:
Экспериментатор: Если Флюмо или Йакпало пьют сок тростника, староста деревни сердится. Флюмо не пьёт сока тростника. Йакпало пьёт сок тростника. Сердится ли староста деревни?Испытуемый: Люди не сердятся на других людей.Экспериментатор: (Повторяет задачу).Испытуемый: Староста деревни в тот день не сердился.Экспериментатор: Староста деревни не сердился? Почему?Испытуемый: Потому что он не любит Флюмо.Экспериментатор: Он не любит Флюмо? Скажи почему?Испытуемый: Потому что, когда Флюмо пьёт сок тростника, это плохо. Поэтому староста деревни сердится, когда Флюмо так делает. А когда Йакпало иногда пьёт сок тростника, он ничего плохого не делает людям. Он идёт и ложится спать. Поэтому люди на него не сердятся. Но тех, кто напьётся сока тростника и начинает драться, староста не может терпеть в деревне.Создается впечатление, что этот испытуемый имел в виду конкретных людей…М. Коул. С. Скрибнер. Культура и мышление. М., 1977, стр. 199.
Разумеется, испытуемый имел в виду конкретных людей и совершенно конкретную деревню, так как экспериментатор не объяснил ему, что такое наука и научная задача. Понять состояние «дикаря» очень просто, но только тогда, когда вас хотя бы в некотором приближении поставят в положение этого самого «дикаря». Вот, например, блестящая задачка в тему, автора которой, к великому сожалению, не упомню: «Полторы курочки за полтора дня несут полтора яичка. Сколько несут три курочки за три дня?»— Это решается в уме без малейшего напряжения, однако же не испытываете ли вы хотя бы небольшое недоумение? Что это за «полторы курочки», ведь полторы быть не может! Если вы испытываете недоумение, то находитесь в положении того самого «дикаря», которому без малейших разъяснений предложили вопрос, не имеющий отношения к действительности. Нетрудно представить себе даже вполне нормального человека, который скажет, что не знает, как решить приведенную задачку, хотя знания в данном случае следует иметь на уровне начальной школы или чуть выше.
Может быть, подобного рода невежественные «эксперименты» натолкнули Фрейда на мысль о сходстве психических процессов «дикарей» и душевнобольных. Сходство, между тем, весьма призрачно и состоит лишь в том, что невежественные вопросы такого рода просто вынуждают человека идти вразрез с действительностью, вводя совершенно явно противоречие с ней, которое человек безуспешно пытается устранить… Ну, вспомните про «полторы курочки».
Таким же образом на задачу может реагировать ребенок, которому еще не объяснили, что такое отвлеченные рассуждения, решение задачи, да и взрослого можно поставить в тупик очень просто. В сущности, все дело лишь в уровне предложенной для разрешения абстракции, отрыва от действительности.
Вот еще одна задачка, подобная приведенной, автора которой тоже, к великому сожалению, указать не могу: «То ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет. Назовите вероятность хорошей погоды».— Если отвлечься от расплывчатых и неформальных определений вероятности, существующих ныне, то вероятность — это дифференциал одного или нескольких членов алгебраической системы по общему количеству ее членов, передаточное число. Скажем, если мы хотим вычислить вероятность выпадения шестерки или любой иной грани на шестигранном игральном кубике, то передаточным отношением будет 1/6 — одно значение к шести. Если же нас интересует передаточное отношение двух значений, скажем выпадение пятерки или шестерки, то мы должны будем два поделить на шесть, на общее число значений системы. Исходя из сказанного, попытайтесь для любопытства объяснить ответ приведенной задачи — 1/3. Конечно, это предельно просто, проще некуда, но не придется ли прежде вывода побороть некоторое недоумение, если вы еще не сталкивались с подобным коварством?
Коварство, впрочем, бывает разное, в том числе патологическое. Если я, например, предложу вам для осмысления следующее предложение: «Число членов множества всех подмножеств какого-либо множества больше, чем число членов данного множества», то не примете ли вы меня за окончательного болвана, как тот «дикарь» экспериментатора? Получить данное отношение в действительности вы не сможете ни при каких обстоятельствах, т.е. выделить из множества нечто большее в числе, чем количество его членов, разве что «гипотетически», «формально», а между тем, в «современной науке» приведенное положение «доказано». Все дело, как видите, только в принятых правилах — в данном случае в отказе от логики, именно же от причины и следствия, отношения во времени, отображения, функции. Приведенная «теорема», известная в математике как теорема Кантора, являет собой произведение функционального отклонения интеллекта — вялотекущей шизофрении.
«Просто глупость» построена на недоумении, на незнании или непонимании правил, а функциональное психическое отклонение — на введении собственных правил, бессмысленных, к действительности отношения не имеющих. В сущности глупость есть невежество, но шизофренические выводы выходят за рамки невежества. Глупое высказывание получается по тем же самым законам логики, что и гениальное, просто с неопределенностью в исходном значении для вывода, а вот шизофреническое — совсем по иным.
Рассмотрим теперь следующий отрывок из разговора «экспериментатора» с испытуемым:
— А вы знаете, где находится север?— Там.— Показывает пальцем перед собой.— Как вы это определили?— Ну, как… общеизвестный факт.— Может быть, вы сверялись по компасу? Вы знаете, что такое компас?— Кончено, знаю компас. Нет, не сверялся. Зачем сверяться, если он все равно на север показывает?— У вас есть компас?— Компас? Нет компаса.— Но как же вы узнали, где находится север?— Север прямо.— Прямо? Относительно чего прямо? Относительно чего вы указали мне направление на север?— Ну, относительно… Земли.— Относительно Земли?— Да.— Не можете ли вы объяснить это немного подробнее?— Ну, относительно Земли север прямо.— Прямо?— Ну да, вверху.— Вы имеете в виду карту, где север находится прямо и вверху?— Ну да, относительно Земли.
Выше мы видели пояснения «дикаря», которые можно назвать глупыми: они бессистемны с точки зрения предложенной задачи, не образуют вообще никаких четких представлений. В приведенном же разговоре совершенно четкие представления человека очевидны, не так ли? И если глупость дикаря вызвана лишь непониманием сути вопроса, то в данном случае испытуемый вопросы понимает прекрасно и отвечает совершенно четко, проявляя, впрочем, несколько отвлеченное от действительности мировоззрение.
В приведенном разговоре два человека вкладывают в понятие север совершенно разный смысл, один — общеизвестный, а второй — некий свой, бредовый, причем он настолько уверен в своей правоте, что даже не считает нужным проверять ее, ведь стрелка компаса все равно покажет в известном ему направлении… Важно еще отметить, что полученное бредовое понятие содержит в себе также старый смысл, общепринятый, отчего больной прекрасно понимает вопросы о севере; эти значения не смешиваются, но одновременно обозначают единый умозрительный объект (понять это едва ли можно — нужно будет сойти с ума). И разубедить больного вам не удастся даже при помощи компаса: либо он сочтет компас «неправильным», либо вас провокатором, пытающимся обмануть его.
Правилом, по которому в приведенном разговоре получено направление на север, является ассоциация: свой взгляд на карту, где обозначен север, человек ассоциировал со своим взглядом на действительность, откуда и получил, что север находится прямо перед ним, как на карте. Разве же в приведенном выше диалоге «дикарь» проявил хоть что-нибудь подобное? Да, у него была ассоциация с некоей деревней и людьми, которые напиваются, но разве же действительность в его представлениях была искажена? Напротив, кажется, он попытался максимально прояснить причинно-следственные связи. Почему сердится староста? Ведь само по себе пьянство не должно вызывать гнева старосты, если человек не мешает жить другим, не правда ли? И это логично, не так ли?
Организация патологических выводов очень часто происходит указанным ассоциативным путем — заменой любого вывода ассоциацией. Иначе говоря, вместо получения нового значения путем отображения (функции) больной устанавливает связь (ассоциацию) между двумя известными значениями или между известным и выдуманным, бредовым, причем выдуманное значение представляется строго выведенным, функциональным, логичным. Очевидно, как говорит Павлов, причина в нарушении процесса торможения: заменяющая вывод ассоциация между двумя известными значениями возникает, вероятно, при весьма слабом торможении, «интуитивно», а бредовое значение, выдуманное,— наоборот, при сильном торможении, полной заторможенности рефлекса, что в качестве компенсации и влечет за собой подмену заторможенного вывода произвольной выдумкой. Примеры достаточно сильного торможения при вялотекущей шизофрении можно посмотреть во второй части статьи «"Тихий Дон". Неоконченный роман» на примере переписывания Шолоховым чужих черновиков, т.е. совершения рефлексных действий при дремлющем разуме. Есть и обратный пример — выраженная паранойя, где торможение практически отсутствует, см. ст. «Преодоление Солженицына». Да, «моя борьба» (паранойя) — это, конечно, не шизофрения, попроще будет, но шизофренические реакции у Солженицына есть в зачаточном виде. Чистый же пример преобладающего отсутствия торможения при шизофрении являет собой Виктор Суворов, о котором писать трудно — противно. Приведу здесь показательный пример его параноидного «творчества», приведенный также в связи с Радзинским в ст. «Тайна смерти Сталина»:
Подобных объяснений действий Сталина коммунистические историки придумали много. Но каждое из этих объяснений несет в себе два порока:— оно придумано задним числом;— оно полностью игнорирует позицию советских руководителей, хотя эта позиция изложена более четко и понятно, чем позиция Гитлера в его сочинениях и речах.В. Суворов. Ледокол.
Обдумайте задачку, а если не найдете здесь ужасающей ошибки в логике и противоречий действительности, гляньте ответ в указанной статье. Выражение «задним числом» здесь соответствует по классу представленному выше патологическому понятию «север».
Возможно, дезорганизация образов мышления во времени, потеря разницы между причиной и следствием, объясняется слабым по преимуществу торможением, что, возможно, не является неотъемлемым свойством параноидной шизофрении. Классических по генезу бредовых идей здесь, видимо, почти нет, во всяком случае у В. Суворова, но вся книга «Ледокол» носит бредовый характер, оторванный от действительности, ибо же в основу положено параноидное искажение действительности, см. указ. ст.
Следует сказать еще пару слов об ошибках, просчетах в логике, которые способен допустить нормальный человек. Ошибки, конечно, бывают разные, в том числе схожие с шизофреническими, скажем анахронизм, но следует помнить, что нормальный человек не может поменять местами во времени причину и следствие, не может заменить вывод ассоциацией и не может сам плодить бредовые идеи (но может заимствовать). Кроме того, нормальный человек не способен совершать систематических ошибок патологического свойства или положить в основу своего сочинения откровенную параноидную идею, как Солженицын или В. Суворов.
Очень показательно для понимания патологии состояние Солженицына. Скажем, роман его «В круге первом» подает измену Родине, предательство, как высшее духовное достижение, идеал гражданственности. Написал это не то что не русский по духу — Солженицкер, как презрительно заклеймил его народ, полагая неким инородцем германского происхождения, но даже не христианин, которым он рядился, оборотень, так как христианская мораль абсолютна: нельзя быть добродетельным лишь по отношению к угодным тебе, а по отношению к врагам своим совершать подлости и гадости,— Христос тому не учил. С точки зрения психологии это в высшей степени правильно, так как подлость совершается прежде всего в душе, и совершая подлость, в частности предательство, человек оскверняет душу. Предательство вообще ни в единой культуре не может быть идеалом — только у душевнобольных, в частности у параноиков, для которых ценность человека определяется лишь его верностью борьбе, а нравственных преград в борьбе не существует. Что же касается политики, то и здесь христианство против: всякая власть от Бога, учил ап. Павел. Плоха власть? Значит, крест такой даден от Бога. Каждому человеку и народу свой крест — по силам его. Среди части нашего священства, кстати, существует твердое убеждение, что Россия находится под непосредственным божеским управлением — потому как иначе все бы давно развалилось к чертовой матери.
Если говорить вообще, то душевная патология всегда дает функциональное искажение действительности, искажение материального мира, отношений между людьми и души человеческой, что возможно в любых сочетаниях. Наибольшую же опасность для общества таят в себе вовсе не обычные обитатели психиатрических больниц, а люди с относительно легкими функциональными отклонениями вроде Солженицына, В. Суворова, Буковского и т.д., ненависть которых к действительности не знает преград. Чему учат эти люди? Они учат нас ненавидеть самих себя — каждый по-своему, да, но всех их объединяют издаваемые ими публично вопли ненависти.
Что ж, после необходимого вступления рассмотрим отклонения Волкогонова. Особенной ненависти у него нет, параноидной, истерической или иной какой, неприязнь его холодна и «формальна» — это, так сказать, классицизм, но описанные выше патологические отклонения интеллекта встречаются. Вот отрывок из предисловия к переизданию его книги «Триумф и трагедия» о Сталине, написанного как раз во время фабрикации подложных документов, в 1992 году:
Даже первое знакомство с резолюциями Сталина на военных документах и с воспоминаниями его современников говорит о том, что он отнюдь не всегда верил в то, что провозглашал. Вот пример. Сталин читает проект приговора военной коллегии Верховного суда СССР по делу генералов Д.Г. Павлова, В.Е. Климовских, А.Т. Григорьева, А.А. Коробкова, обвиняемых в «антисоветском заговоре и умышленном развале управления Западного фронта…» «Вождь» не стал читать дальше, а лишь бросил:— Не городите чепуху…Тут же зачеркнули «антисоветский заговор», «заговорщицкие цели», «вражескую работу», а написали: «…проявили трусость, бездействие власти, нераспорядительность, допустили развал управления войсками…» Хотя обвинение было по-прежнему несправедливым, а приговор, вынесенный 22 июля 1941 года, предельно жестоким, но «вождь» перед лицом смертельной угрозы стране и ему, Сталину, не захотел больше «играть» в старые игры «заговорщиков».Вглядываясь в хорошо сохранившиеся строки резолюций Сталина, налагаемых, как правило, красным или синим карандашом, размашисто, разборчиво, думаешь: где глубинные причины иррациональности, жестокости и коварства этого человека? Может быть, в религиозной догматической пище, обильно принятой им на заре жизни?Д.А. Волкогонов. Сталин. Политический портрет. В 2-х книгах. М.: Новости, 1992.
Это крайне любопытный отрывок, так как здесь представлена логика автора, вывод его. Сразу же возникает вопрос: каким образом из приведенного примера следует, что Сталин «отнюдь не всегда верил в то, что провозглашал»? Приведенный пример ясно свидетельствует, что Сталин не поверил заявлениям сотрудников НКВД относительно вины Павлова и его подчиненных, но какое же отношение это имеет к провозглашаемому им лично? Волкогонов явно имел в виду, что все бюрократы в стране были лишь марионетками Сталина и говорили исключительно его словами, собственного мнения не имея, но данный же пример этому противоречит… Понимаете ли теперь, как один мысленный образ может иметь одновременно два взаимоисключающих значения? Укладывается в голове?
А как понимать для описанной обстановки самое утверждение, что Сталин отнюдь не всегда верил своим же словам? Если это свидетельство лживости Сталина, то почему же лживость человека подтверждается опровержением им лжи, пусть даже собственной? Не кажется ли вам, что логичным подтверждением лживости человека является именно его ложь, а не опровержение им явного оговора? И не странно ли, что далее сам Волкогонов подтверждает правдивость Сталина в данном случае, мол он «не захотел больше "играть" в старые игры "заговорщиков"»?— Ну, и что? Где находится север? Прямо по курсу? В чем смысл приведенного высказывания и примера к нему? Понимать ли так, что автор, приводя пример правдивости Сталина, при этом имеет в виду его лживость в других случаях? Это амбивалентная шизофреническая ассоциация — «единство и борьба противоположностей», как «классики»-то учили. «Единство противоположностей» есть абсурд, шизофреническая реакция.
Некоторую даже оторопь вызывает последнее предположение Волкогонова: «где глубинные причины иррациональности, жестокости и коварства этого человека? Может быть, в религиозной догматической пище, обильно принятой им на заре жизни?»— Это типичный образец совершенно бессмысленного, но глубоко «формального» мышления шизофреника: подумать только, обучение в духовной семинарии довело Сталина до иррациональности, жестокости и коварства… Нет, в обычном и предельно типичном случае бывает наоборот, не так ли?
Можно также добавить, что обвинение Павлову и его непосредственным подчиненным в развале обороны вовсе не выглядит иррациональным, непонятным, надуманным, глупым, преступным: в первые дни войны провалился целый фронт, Западный особый военный округ, которым командовал Павлов, и кто-то же должен был ответить за провал, за утрату материальной части и гибель людей. Да, в нынешней бюрократической системе начальники уровня Павлова и Волкогонова никогда не отвечают даже за смертельные свои ошибки, но при Сталине было иначе — «иррационально» и преступно для глупого бюрократа уровня Волкогонова, который просто в принципе понять не способен, даже вне психической болезни, в чем может заключаться вина человека, верой и правдой исполнявшего приказы начальства. Нынешняя власть глубоко безответственна, и самое страшное, что большинство нынешних бюрократов вроде Волкогонова считает это нормальным, а ответственность при Сталине — страшным его преступлением. В этом одна из причин демонизации Сталина высокопоставленными бюрократами.
Бредовое состояние, любое, в том числе шизофреническое, отличается тем, что действительность служит лишь для украшения бредовых идей, т.е. значение имеет второстепенное, весьма поверхностное. Если нормальный человек мнение свое строит на основании действительности, то шизофреник поступает наоборот: воспринятая действительность в его сознании искажается выношенными им бредовыми идеями, иной раз очень сильно, даже до неузнаваемости (также искажение идет и по вине любых прочих функциональных отклонений, скажем галлюцинаций). Если же действительность откровенно противоречит его бредовым вымыслам — что ж, «тем хуже для действительности», как заявил в подобных обстоятельствах Гегель, причем это выражение следует понимать буквально: действительность нужно преобразовать под бредовые вымыслы, которые, разумеется, выше и весомее действительности. Возможные же жертвы шизофреников обычно не пугают: они выше глупостей — надо значит надо, «формально».
Возникает вопрос, можно ли приведенные бредни считать «просто глупостью»? Чтобы точно ответить на этот вопрос, требуется точно установить способ происхождения приведенных вымыслов, а это не всегда можно сделать даже в случае глупости. В данном случае происхождение вымыслов ясно: в патологическом сознании Волкогонова Сталин был демонизирован, откуда любые его действия представлялись, разумеется, демоническими и коварными; любой пример годился для описания демонического коварства Сталина, если Сталин представлялся Волкогонову демоном зла, действующим исключительно из побуждений демонических, без прочего мотива. Приведенное мнение, таким образом, возникло на основании бредовой идеи, причем для индуцированной бредовой идеи — всего лишь воспринятой некритично нормальным человеком — приведенная чушь слишком уж круто замешана и, главное, очень органично (попробуйте нарочно выдумать подобную чушь — вернее всего, вас ждет неудача). И хотя патологическому типу бредовая идея тоже может быть индуцирована, у Волкогонова мы видим тяжелые провалы в логике, говорящие о собственном бредовом творчестве, во всяком случае собственном творческом развитии пусть даже индуцированного бреда. Нормальный человек тоже способен использовать бредовую идею, но не способен при этом получать разобранные выше патологические значения, амбивалентные по духу, противоположно направленные, взаимоисключающие, составляющие, собственно говоря, самую суть шизофрении (точнее, одно из ее многочисленных лиц: клиническая картина этого заболевания крайне разнообразна и по динамике, и по тяжести, и по симптоматике: при шизофрении могут встречаться почти все симптомы, известные в психопатологии). Эмоциональная амбивалентность, скажем любовь и ненависть одновременно к одному лицу, по сей день может быть признана диагностирующей чертой шизофрении, как ее описал Блейлер в 1911 г. Предложенные им диагностические признаки позже назвали «Четыре А»: 1) аутизм 2) амбивалентность эмоциональная 3) аффект уплощенный 4) ассоциации несвязные.— Это, конечно, не последнее слово науки — например, выше вы видели интеллектуальную амбивалентность,— но все же еще значимо.
Вообще, к амбивалентным патологическим построениями Волкогонова тянуло:
Человека, великого и невеликого, рано или поздно ждет небытие. А это — ночь, вечная ночь, которая когда-то наступает, и это день, которого уже больше никогда не будет.Там же.
«Небытие», значит, это одновременно день и ночь? Занятный образ, амбивалентный, т.е. «единство и борьба противоположностей».
Возникает, конечно, вопрос, каким же это хитрым образом Волкогонов с шизофренией сумел дослужиться до звания генерал-полковника и высокой начальственной должности? Ответ прост: вероятнее всего, у него была не шизофрения, а шизофреноподобное состояние, вызванное болезнью, от которой Волкогонов умер,— раком головного мозга. Я не знаком с клинической картиной этого заболевания, но по сути это органическое поражение головного мозга (вещественное, не функциональное), побочным эффектом в общем случае имеющее и психозы, и психопатические изменения личности. Вообще, любые органические поражения головного мозга чреваты психическими отклонениями — как местные, так и общие (диффузные).
В 1991 году психическое состояние Волкогонова уже было заметно тяжелым, так как он вступил в конфликт с окружающими — был изгнан со службы, с должности начальника Института военной истории МО СССР. Ей-богу, только конченый балбес поверит, что в 1991 году человека могли выгнать с работы за «демократические убеждения». Нет, выгнали его не за демократические, а за патологические убеждения — обычное дело.
Значительная часть шизофреников с трудом адаптируется в обществе, но это касается опять же обычных обитателей больниц. Небольшая же их часть избирает антисоциальную адаптацию и устраивается часто прекрасно. Последние способны на любой тяжести преступление, но не примитивное уголовное: в основе их деятельности всегда лежат некие патологические убеждения, бредовая теория — мистическая, философская, социальная… Такой шизофреник может руководить авторитарной сектой, тайным обществом или любой иной нелегальной организацией (в том числе террористической, как известный японец Асахара), в основе деятельности которой лежит некая теория, обычно его собственная. Суть своей жизни подобный тип видит в кардинальном преобразовании действительности в соответствии со своей теорией (бред реформаторства), причем даже человеческие жертвы его ничуть не пугают (аффект уплощенный). Впрочем, до поры до времени он может ограничиваться лишь распространением своего учения… Конфликт же с действительностью все равно неминуем, как мне кажется. Ну, если действительность устроена неправильно, то долго ли можно вытерпеть?
Такого рода патологические вожди крайне опасны для общества, а отправить их на принудительное лечение во многих случаях просто невозможно: ничего преступного они не делают, во всяком случае откровенных преступлений не совершают или совершают редко, весьма избирательно. О себе они, вероятно, всегда придерживаются самого высокого мнения — бред величия, а от бреда преследования не страдают.
Любопытно, что среди бредовых идей Волкогонова была и Катынская, утверждение нацистской версии:
В январе 1989 г. на всесоюзном совещании историков-полонистов «Актуальные задачи изучения истории Польши, русско-польских и советско-польских отношений» И.С. Яжборовская, руководившая работой секции «белых пятен», заявила о необходимости пересмотра «советской официальной версии» по Катынскому делу. В сентябре на «круглом столе» советских и польских военных историков в Институте военной истории в Москве [которым руководил Волкогонов] в связи с 50-летием начала Второй мировой войны был поставлен вопрос о пересмотре традиционных оценок сталинской внешней политики в отношении Польши, о верификации устаревших идеологических клише, игнорировавших деформации и искажавших реальность, перекладывавших вину в развязывании войны на западного соседа. Впервые был поднят вопрос о порочности стремления неизменно стоять на сталинских позициях пятидесятилетней давности, видеть мир глазами той эпохи, полагать, что верность линии сталинского руководства 1939 г. означает преданность своей стране [конечно, «преданность своей стране» означает клевету на нее, это понятно]. Речь шла о необходимости откровенного взгляда на проблему секретных приложений к советско-германским договорам, корректной научной разработки событий второй половины сентября 1939 г. и проблемы судеб польских военнопленных. Увы, вскоре «за очернение истории» профессор Д.А. Волкогонов был смещен с поста директора Института военной истории.И.С. Яжборовская, А.Ю. Яблоков, B.C. Парсаданова. Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях. Глава 4. «Гласность» и проблема «белых пятен» в истории советско-польских отношений.
Дегенераты вроде Волкогонова любят посудачить об истине, о великой исторической правде… Чтобы обнаружить в этой болтовне патологическую глупость, достаточно задать говоруну ядовитый вопрос Пилата: «Что есть истина?»— Далее путем опроса нетрудно будет выяснить, что истиной для говоруна является его собственное мнение, бредовые вымыслы об истине, что и имел в виду Пилат, пренебрежительно относясь к истине.
Истина в дегенеративном представлении есть то или иное значение, например утверждение «кровавый сталинский режим» является истиной. С точки же зрения логики истинным является значение, полученное по правилу, вывод по правилу. В связи с этим любопытно поинтересоваться, по какому же правилу получено приведенное измышление дегенератов? Чем именно руководствовался Сталин, осуществляя свой «кровавый режим»? Борьбой за власть, как знает любой дегенерат? Но с кем же он боролся за власть, если во время борьбы он уже давно обладал властью? Когда же и где за власть в государстве боролся высший руководитель этого государства, признаваемый таковым всеми? Не попутаны ли здесь, как обычно, причина и следствие? Вот утверждение Волкогонова:
«Вождь» любил больше всего на свете личную власть. Во имя безграничной власти Сталин пошел на чудовищные репрессии, но не видел в этом трагедии.Сталин быстро привык к насилию как обязательному атрибуту неограниченной власти.Д.А. Волкогонов. Указ. соч.См. там же.
Не говоря уж о чрезвычайной осведомленности насчет любви Сталина, посмотрите, как безразлично ориентированы во времени образы мышления: сначала сказано, что Сталин пошел на репрессии ради достижения неограниченной власти, т.е. репрессии лишь вели к власти, но не существовали с ней одновременно, а в следующем предложении уже утверждается, что насилие, т.е. те же репрессии, было обязательным атрибутом неограниченной власти, т.е. репрессии существовали одновременно с неограниченной властью. Вопрос, понимал ли написавший это человек, что такое причина и следствие, мотив, средства и цель? Нет, даже приблизительного понимания не было: понимал он только свои бредовые идеи, да и те не до конца, как видим.
Дезориентация образов мышления во времени — это тоже заметная черта шизофренической логики. Связана она тоже с невозможностью произвести вывод, отображение по правилу. Мир представляется шизофренику весьма запутанной мешаниной без причин и следствий, зато со множеством связей, и описание этой системы может занять много томов — пока терпения хватит.
Для преступления нужен мотив, но в чем же дегенераты видят мотив Сталина? Да не видят они его: зачем демону мотив? Есть у нас замечательная юридическая формула — «из хулиганских побуждений». Отсюда борьба за власть осуществляется из «властных побуждений», репрессии — из «кровавых побуждений» и так далее, вплоть до «антисемитских побуждений». Все предельно ясно, не правда ли?
Удивительное дело, даже т.н. «классовую борьбу», имеющую, как известно, свойство обостряться время от времени, дегенераты обычно не называют мотивом Сталина, приписывая ему мотивы именно демонические, недействительные. А впрочем, можно ли подвести под «классовую борьбу», например, последовательное уничтожение партийной верхушки во второй половине тридцатых годов, «ленинской гвардии», «старых большевиков»? Но если эту политику называют преступной и вопят о ней по сей день, то не следует ли указать мотив преступления? Бывает ли даже не преступление без мотива, а вообще действие человека, даже душевнобольного? Да, у душевнобольного мотив может быть необъективный, как у шизофреников, идущих на преступление под влиянием бредовых вымыслов или галлюцинаций (голоса приказывают), но он обязательно должен быть: отсутствие в действиях мотива есть уже черта, за которой не только преступление — вообще жизнь без посторонней помощи невозможна (это хаотизация рефлексной деятельности, финал шизофренический). Попыток же объявить Сталина душевнобольным заметных не было: отзывы о нем многих известных лиц, знавших его лично, противоречат предположению о его душевной болезни. Но если действия Сталина остаются необъясненными, полностью или частично, то какой же дурак способен говорить о наличии у нас исторической правды? Нет, это не правда, а бредовые измышления горстки обезумевших дегенератов.
Бредовые построения на социальную, историческую или философскую тему часто почему-то не воспринимаются людьми как патологические, из ряда вон выходящие. Человек мелет чушь, но никто этого почему-то не видит:
Естественно, Сталин отвечал Троцкому такой же ненавистью, которая рельефно проявилась впервые ещё в их стычке в период боев за Царицын в годы гражданской воины. Когда наступил трагический день 21 января 1924 года, Сталин отправил на юг телеграмму следующего содержания: «Передать тов. Троцкому. 21 января в 6 час. 50 мин. скоропостижно скончался тов. Ленин. Смерть последовала от паралича дыхательного центра. Похороны субботу 26 января. Сталин» [ссылка: ЦГАСА, ф. 918, оп. 3, д. 80, л. 591]. Подписывая депешу, Сталин наверняка думал: именно теперь ему предстоит жестокая и беспощадная борьба с Троцким за лидерство.Д.А. Волкогонов. Указ. соч.См. там же.
Каким же образом приведенный текст телеграммы о смерти Ленина свидетельствует о ненависти Сталина к Троцкому? Не должен ли был автор в своем уме объясниться? Или мы должны принять объяснение, что Сталин, подписывая телеграмму, из ненависти вынашивал коварные планы борьбы с Троцким? Но каким же образом об этом предположении Волкогонова свидетельствует приведенный текст? Зачем его вообще нужно было приводить в данном случае?
Что ж, нескольких приведенных примеров из предисловия к книге о Сталине, я полагаю, достаточно для уяснения состояния Волкогонова в 1992 году, когда были написаны разобранные выше строки и фальсифицированы исторические документы из т.н. «Пакета № 1», «найденные» Волкогоновым «в архиве». Волкогонов был психически болен, как болен был и фальсификатор документов «Пакета № 1». Вероятность же встречи двух шизофреников вне больницы весьма низка: если принять долю шизофреников в обществе за 1/100, т.е. классический 1%, то получим 1/100 × 1/100 = 1/10000, т.е. два шизофреника встретятся в одном случае из десяти тысяч (сравните полученный результат с вероятностью выпадения шести очков на кубике, 1/6, один случай на шесть). По сути мы вычислили сочетания каждого человека из одной сотни с каждым человеком из другой сотни, коих сочетаний всего будет 100 × 100, но только в одном случае сочетаться будут шизофреники. Следует также добавить, что людей в шизофреноподобном состоянии, вызванном тем или иным органическим поражением головного мозга, наверняка меньше, чем шизофреников, т.е. с данной поправкой полученная вероятность будет еще меньше… Можно бы было ее высчитать, но статистики по органическим поражениям у меня нет.
Таким образом, Волкогонова можно отождествить с шизофреником фальсификатором с весьма высокой вероятностью правильного исхода — почти единица, 9999/10000, т.е. 0,9999.
Психическая болезнь Волкогонова сопровождалась бредовым творчеством о Сталине, именно же демонизацией Сталина, превращением его в вождя мирового зла, ответственного за все. Значит, документы могли быть фальсифицированы Волкогоновым под влиянием бредовых идей, которые являются мощнейшим мотивом для душевнобольного: даже слегка усомниться в бредовых своих вымыслах для больного значит примерно то же самое, что для вас усомниться, например, в существовании своего дома или себя самого.
Другим мотивом Волкогонова могли быть деньги (у него, напомню, был рак, и он наверняка лечился, а лечение стоит денег, причем больших денег в хороших клиниках), но это предполагает заинтересованное лицо, заплатившее Волкогонову за фальсификацию,— скажем, представителя польских спецслужб, который мог выйти на него через историков бредовых идей. Безусловно, поляки заплатили бы за эту фальсификацию любые деньги: все равно окупится, ведь плату за страдания своих соотечественников, расстрелянных фашистами, эти кровососы предполагают вырвать с России судебным порядком.
Вопрос о возможности совершения шизофреником корыстного преступления относится к судебной психиатрии. Вероятно, в общем случае при совершении больным корыстных преступлений в личных целях, кражи например, следует считать его вменяемым, т.е. осознающим фактический характер своих действий и свое действительное положение в мире, но частные случаи, конечно, могут быть разные (например, шизофреник может воровать ради осуществления своих бредовых идей, что на вменяемость едва ли указывает). В целом же я думаю, что любые действия, направленные на достижение некоего определенного личного состояния в более или менее отдаленном будущем, указывают на правильное понимание больным действительного положения вещей, окружающего мира. Дело в том, что в бредовом состоянии человек добивается не личного богатства или здоровья, а торжества своих бредовых идей, да и будущее для него может быть весьма смутной категорией (например, может мало отличаться от прошлого). Даже просто смертельная угроза, правильно осознанная, я думаю, должна рассматриваться как показатель вменяемого состояния, ответственного. Впрочем, возможная реакция шизофреника на действительную смертельную угрозу для меня загадка.
Конечно, вызывает тихий ужас, что вроде бы уважаемый в обществе человек занимался столь грязным делом — клеветой на свой народ, но следует помнить, что человек этот был, во-первых, смертельно болен, а во-вторых, имел серьезные психические отклонения, по итогам которых видел мир совершенно иначе, чем здоровые люди, в искажении. Вполне возможно, что даже если он действовал за злотые, кровавые польские сребреники, то деяние его все равно представлялось ему верхом благородства человеческого, борьбой за высшую правду,— все зависит от глубины шизофренических поражений, а они у него были весьма заметны, как мы видели, да и бредовое состояние было ярко выраженным.
Гадок удел дегенератов — искажение действительности под свои безумные представления. И ведь ни единый из них не понимает, что его действия наносят только ущерб людям: чем сильнее расходится действительность с бредовыми вымыслами дегенерата, тем хуже в итоге «реформы» для действительности.
Комментариев нет:
Отправить комментарий