Пересмотрим ещё раз не понравившиеся широким массам изречения сего, как его представляют в СМИ, «идеолога проводимого Медведевым реформ». «Опорой модернизации будет средний класс, элитарные круги, передовая часть интеллигенции и молодёжи». Подразумевается – в противовес не дозревшим до модернизации «широким народным массам». И чтобы никто не говорил о личном пренебрежении к народу «эксперта» (таковым он числится согласно большинству СМИ), приводятся наглядные «факты» - данные опросов: «Согласно данным опросов социологов, которым я доверяю, реальных социологов, а не паркетных, русские считают, что мы – страна с богатыми природными ресурсами, и это уже даёт нам позицию на международной арене, титул энергетической сверхдержавы. И до свидания. Мы богатые, великие, и больше нам ничего не нужно. Разговоры о наукоёмком производстве, технологиях и так далее в широких народных массах не встречают понимания. Поэтому «зажечь» народ трудно».
Кстати, лично мне как-то трудно представить, чтобы кто-либо в здравом уме – а тем более подавляющее большинство россиян – в штыки встречали бы разговоры о наукоёмком производстве, технологиях «и так далее». (Это «и так далее» вместо конкретного перечисления в высказывании Игоря Юрьевича и «зажигает» интригу – то ли такой длинный перечень тем для не встречающих понимания у народа разговоров, то ли технологии – не главный объект модернизации). Но не так всё, оказывается, просто: нужны ещё определённые, не до конца растолкованные в туманных фразах «народным массам» жертвы, на которые они, вполне возможно, не согласятся или будут отчаянно сопротивляться.
Ладно, пойму ещё упрёки в «люмпенизации, деклассификации» – но тут уж не обойти роль государства в разрухе 90-х, это прямое следствие экономической политики и взятых на вооружение идеологических догм. Но если отбросить всяческий патернализм, то гораздо легче предложить дальнейшую необходимость: закрепить в сознании людей стремление к индивидуализму («как на Западе»), поскольку общность как архаический пережиток мешает «пробиваться, надеяться на себя, развиваться, расти». Вообще-то мои личные, явно устаревшие представления связывают коллективизм с такими нехорошими понятиями, как взаимопомощь, взаимовыручка, совместное преодоление трудностей, но воображение эксперта определяет его следующими «психологическими зарисовками»: «Пускай кто-то что-то делает, борется, а у меня своих проблем хватает» (не это ли и есть пресловутый индивидуализм?), уходя от ответственности и прячась за спиной коллектива.
И пускай «выпаривать из российского народа общинно-коллективистскую архаику предстоит», согласно прогнозу, до 2025-го, мы уже сейчас можем вспомнить: не в качестве ли спасительных мер предлагались реформы 90-х под лозунгом «обогащайтесь!» и раздачей в руки «эффективных собственников» считавшегося доселе общенародным достояния (порой государство ещё и приплачивало в ходе залоговых аукционов)? Не под тем же предлогом, что нужно раскрепостить личную инициативу, а стихия рыночной конкуренции сама способна воспроизвести столь вожделенные продукты цивилизации? Резонно предположить, что, раз встал вопрос о «повторной модернизации», то оказалась неэффективной предложенная модель жизнеустройства. Энергия масс уходила в погоню за удачей под воздействием представлений о благой жизни, навязанной всеми средствами пропаганды государства. Теперь предлагается то же самое, только жёстче – элита укомплектована, предлагается основательно потолкаться локтями за место в среднем классе, а вина за технологическое отставание переложена на плечи народа.
Интересным было недавнее заявление Медведева: «Очевиден тот перекос, который образовался в начале 90-х годов, в сторону высшего образования, и очевидна нехватка специалистов, выпускников начального и среднего профессионального образования». Нужны простые работяги, поскольку «работодатели страдают от острого дефицита (дешёвой?) рабочей силы», – но значительно упал за последние два десятилетия статус рабочего. Ибо атрибуты элитарной жизни у всех на виду: кто б не мечтал покутить в куршевелях, изумить расточительностью местную публику на ривьерах и разбить вдребезги свой «Феррари» в Ницце, - причём СМИ умудряются поведать о шалостях нуворишей (элиты) в стиле «вау». Но не эти перекосы раздражают, в первую очередь, нынешних идеологов модернизации – ненавистен почему-то основной стержень устойчивости государства, способность народа к сплочению ради общей цели. Благодаря которой, кстати, и существует по сей день Россия.
Учиться конкурентоспособности и индивидуализму предлагается отныне со школьной парты – это следует из слов президента Медведева на заседании президиумов Государственного совета, Совета по культуре и искусству и Совета по науке, технологиям и образованию: «У нас длительное время считалось, что человек должен раскрывать свои лучшие способности в коллективе, а коллектив должен помогать человеку, это нормально. С другой стороны, каждый человек сам должен заниматься своей карьерой, думать о своём будущем и исходить из того, что ему придётся конкурировать с другими людьми. Это некая смена парадигмы, в том числе образовательной. Думаю, что мы действительно должны в известной степени поменять наши установки, может быть даже и ценностные установки на эту тему». Коллектив – это нормально, то есть было нормально, но теперь и дети должны готовиться к тому, что в будущем за место под солнцем придётся потолкаться локтями. Действительно кто-то верит, что вырвутся на поверхность исключительно способные, креативные, умные, находчивые?
Приведу занимательное и запомнившееся обсуждение одиозной статьи Юргенса с форума одного из российских сайтов – в качестве демонстрации, как в целом понимают «массы» суть подозрительного сосуществования разговоров о модернизации экономики и обрушившейся пропагандой необходимого нового стиля жизни:
- Давайте существовать параллельно! Я Вас не трогаю - Вы меня! Мы не понимаем проблем друг друга: у меня суп пустой - у Вас алмазы мелкие... К чему общение? Надеюсь на понимание...
- Так в том и проблема, что параллельно и независимо в реале не получится, и те, у кого "алмазы мелкие", очень, очень боятся - ведь те, у кого "суп пустой" (не без помощи первых, кстати), могут в гости с топором пожаловать.
Элите есть чего опасаться. Поэтому стоит рассмотреть ещё одну сторону «нового курса России» и заодно направление его возможной легитимации – сближение с Западом и даже союз с ним не только через сближение идеологий, но и попытки «встраивания в (или подстраивания под?) евроатлантическую безопасность» и даже подстройку истории под нужды «взаимопонимания».
На Ярославском форуме в сентябре тот же Юргенс произнёс: «…Никаких идеологических препятствий к более тесному сотрудничеству [Запада и Востока] нет… Мы в Институте современного развития считаем, что нужно нацеливаться на союз России и НАТО, на интеграцию России в обновлённое НАТО, а также на членство в НАТО - в долгосрочной перспективе…
В настоящее время приоритетный и наиболее реалистичный вектор дискуссии состоит в формировании союзнических отношений между Россией и НАТО. Это долгосрочный вектор, мы не должны упустить окно возможностей по ряду направлений, и должны использовать то время, которое оно у нас есть, для улучшения наших отношений».
Вероятно, столь смелые инициативы родились после круглого стола в Вашингтоне 28 июля, посвящённого перспективам российско-американских отношений. «Выступающий от российской стороны директор Института современного развития Игорь Юргенс заявил, что в России не все считают развал СССР (встречал в СМИ и более конкретный вариант: по словам Юргенса, именно президент Медведев так не считает) «геополитической катастрофой», что целью тех, кто так не считает, является встраивание России в систему евро-атлантической безопасности и вступление в НАТО. Он также отметил, что Анатолий Сердюков провёл хорошую военную реформу, и в ближайшее время не менее 30 процентов военной техники для российской армии будет поступать из стран НАТО и Израиля». (Леонид Ивашов, "Фонд стратегической культуры").
Но вот рассуждения ещё одного эксперта – главы Совета по внешней и оборонной политике России Сергея Караганова. Рассказывая на "Эхе Москвы" о заседании Международного дискуссионного клуба "Валдай", он говорил и о необходимых переменах в нашем отношении к истории – чтобы, допустим, те же поляки в компании остальных европейцев поверили, «что Россия становится другой». Вот некоторые выдержки из выступления:
«Мы дважды в течение одного поколения развязали мировую войну. Это же до какого уровня самоедства и идиотизма должно дойти, чтобы дважды это сделать». «…Нужно признать свою внутреннюю вину за политику, которая способствовала развязыванию Второй мировой войны. Вот за это нам нужно извиниться, но в первую очередь перед собой. Мы сами себя уважать не будем, пока не признаемся себе, что сотворили чудовищные преступления в XX веке...» С какой целью, спрашивается, признаваться? А всё ради того же: «Мы на Валдае совместно представили новую концепцию союза Европы, смысл которой заключается в том, что Россия и страны, не присоединившиеся пока к ЕС или к НАТО, должны создать новое надгосударственное объединение». И поскольку «Европа пока что движется в сторону … памятника былому величию», а Россия – «в сторону, в худшем случае, Нигерии с ракетами, а в лучшем случае - к статусу младшего брата, сырьевого придатка "великого Китая"» (от статуса сырьевого придатка Запада более нет необходимости опасаться?), то новый союз Европы, предусматривающий координацию политики, сближение законодательства, движение к единому экономическому пространству, а потом, возможно, и к таможенному союзу – «обходной манёвр для преодоления стагнации ЕС и стагнации России». Как быстро политики преодолевают антагонизмы и неприязнь! Правда, не взаимно – после заявлений Юргенса с инициативами по присоединению к альянсу, к примеру, последовала не совсем доброжелательная реакция руководителей глав государств после конференции ЛАТО (Латвийской трансатлантической организации - прим. автора), где присутствовали президенты Латвии, Литвы, Эстонии и Польши. Вот как прокомментировали президенты инициативу корреспонденту Slon.ru.
Тоомас Ильвес: «Как вы знаете, в Уставе НАТО есть 5 статья, которая предполагает, что нападение на одну из стран-членов трактуется как нападение на весь блок. Поэтому Россия не может сейчас стать членом Альянса: ни одна демократическая страна не пошлёт свои войска, чтобы защищать диктатуру. В случае какого-то конфликта власти не смогут просто объяснить своему населению, почему им нужно отправлять свои войска защищать интересы недемократической страны. Поэтому общие ценности имеют такое высокое значение. Разумеется, я буду очень рад видеть Россию частью Альянса, если она выполнит все требования по вопросу развития демократии, что касается, среди прочего, свободных выборов, свободы слова, свободы собраний (в том числе и по 31-м числам)…»
«Я не знаю, что подразумевает Дмитрий Медведев под модернизацией. О чём он говорит: о культуре, о технологиях? …Экономическая модернизация – это продукт демократизации. Модернизация без демократизации может дать иллюзию роста, но это не настоящая модернизация».
Валдис Затлерс: «Вопрос о вступлении – это «домашнее задание» для России, он зависит от её внутренней политики».
«Для того, чтобы думать об углублении отношений, нам надо понять, что Россия понимает под «перезагрузкой» и «модернизацией». Что это – новая стрижка и стиль одежды или же всё-таки структурные демократические преобразования?…»
Бронислав Коморовский: «Я бы никогда не исключал возможности присоединения России к НАТО. Наоборот, надо стараться всячески поддерживать такой вариант развития событий, в том числе потому, что вступление в НАТО потребует выполнения целого ряда не таких уж простых и лёгких условий…
…Дополнительным стимулом для развития польско-российского сотрудничества стали те перемены, которые происходят в самой России. Это огромный успех, что у наших народов есть возможность прийти к примирению с помощью выяснения правды о преступлениях сталинского режима.
Мы, поляки, гордимся тем, что дело Катыни создало прекрасную возможность разобраться в трудных моментах собственной истории не только для Польши, но и для России. Фильм Анджея Вайды о катыньском преступлении в России посмотрело огромное количество людей. И они узнали трагическую правду не только об истории польско-российских взаимоотношений, но и об истории своей страны.
…Мы чувствуем, что есть конъюнктура политическая и экономическая. Что Запад, к которому мы относимся, также привлекателен для России».
Итак, не самые мощные члены альянса готовы экзаменовать Россию по степени свободной деятельности прозападных правозащитников, политиков, организаций, и, вероятно, по степени готовности выполнить «не такие уж простые и лёгкие условия». Какие - дальнейший и более радикальный пересмотр истории с выплатой репараций за «преступления советского режима», отказ от поддержки русскоязычного населения в случае с Прибалтикой? Каким бы был тогда общий перечень претензий всего западного сообщества? Какова цена, которую наиболее яростные сторонники «сближения во имя модернизации» готовы заплатить?
Вот в чём видит корень проблемы другой участник ярославского форума журналист Максим Шевченко: «Российским элитам хочется стать частью Запада, они не понимают, что, если ты - не член Запада, то ты - объект политики Запада. Они хотят защитить свои ресурсы, сырьевые, экономические, просто включившись в Запад. Грубо говоря, они хотят в долю. Но надо очень постараться - доказать, что ты можешь и в состоянии жить по принципам, которые существуют в этом криминальном сообществе под названием "Большой Запад". Почему криминальном? Потому что Запад живёт за счёт ограбления всего остального человечества». С одним, пожалуй, не соглашусь в этой цитате: что элиты могут чего-то не понимать («властные» элиты). В качестве контраргумента пригодятся, наверное, выдержки из лекции заместителя главы Администрации президента (тогда ещё Путина) В.Ю.Суркова, состоявшейся в Российской академии наук ещё в далёком 2007-м году.
«К ворчанию и окрикам из-за границы по поводу наших внутренних дел следует относиться с пониманием: ворчащим и кричащим нужна такая демократия в нашей стране, чтобы им было лучше жить.
…Рассказы о том, что нынешнее беспрецедентное давление на Россию вызвано недостатками нашей демократии - вздор, глупость. Гораздо умнее разглядеть за этими разговорами иные причины и цели - контроль над природными ресурсами России через ослабление её государственных институтов, обороноспособности и самостоятельности. Но и это будет некоторым упрощением. Вот что пишет современный исследователь проблем идентичности Ивэр Нойманн: "[Во все времена] безотносительно к тому, какие социальные практики приобретали важность в тот или иной период (религиозные, телесные, интеллектуальные, социальные, военные, политические, экономические или какие-то иные [добавим от себя - демократические]), Россия неизменно рассматривается [Западом] как аномалия". И добавляет: "Поскольку исключение - это необходимая составляющая интеграции... возникает соблазн подчёркивать инаковость России ради интеграции европейского "я". Всё, что мы сейчас видим в реальной политике, все эти расширенные НАТО, средства ПРО, которые надо обязательно размещать, - это, конечно, во многом сделано для консолидации Западной и Центральной Европы вокруг одного, кстати, внеевропейского центра. А для этого нужен миф о каком-то неблагонадёжном звере на окраине, о варварах, которые ходят вдоль границы и издалека помахивают своими азиатскими кулаками».
Итак, видно: кому надо, всё понимают и всё знают, и не думаю, что с 2007-го знания или понимание мира претерпели изменения. Более того, сказано так, что самый ярый российский патриот не скажет лучше и точнее – и остаётся только согласиться. Но вот поиск выхода из-под этого информационного и идеологического пресса, вызванного исключительной корыстью «ворчащих и кричащих», несколько удивляет. Для этого предварительно стоит просмотреть, к чему подготавливает и к чему призывает, в конце концов, общая повестка того выступления.
«Наши трудности с Западом - это трудности перевода, трудности общения однокоренных, но глубоко различных по духу европейских культур». Найти, тем не менее, «общий язык» необходимо: «Россия заинтересована в сближении, поскольку без доступа к интеллектуальным ресурсам Запада создание инновационной экономики кажется невозможным».
Интересно, какие качества, по мнению лектора, на данном этапе развития мешают развитию России (и, возможно, сближению)? «Идеализм - главное, что до сих пор поднимало и, видимо, будет поднимать русский мир на новые орбиты развития». После признания, что, объединённые идеей («идеальной целью»), русские или даже всё сообщество, так или иначе связывающее себя с русским миром, способны на многое, господин Сурков, тем не менее, приходит к выводу: «Идеализму свойственно желание обращать в свою веру, мессианство… Без сомнения, мессианство нам сейчас ни к чему…», ибо «миссия российской нации требует уточнения». Но для уточнения миссии полезно взглянуть на мироустройство глазами автора:
«Какое будущее желательно? …Давайте помечтаем о глобальной федерации, основанной на договорных отношениях свободных наций.
Все субъекты такой федерации должны быть равны, что не означает её культурной и экономической однородности, некоторые будут "равнее". Хотелось бы, чтобы Россия как субъект утопической глобальной федерации была регионом-донором, нацией-лидером, одним из центров интеллектуальной экономики. И вот вопросы к нам всем. Хотим мы включения в так называемую цивилизацию Третьей волны или останемся ржаветь в индустриальной, на задворках глобальной экономики до скончания века и нефти?»
Итак, будущая глобальная федерация подаётся как неизбежность – о ней даже предлагается помечтать. Вот и подаётся главная цель (это для тех, кто пенял на отсутствие общенациональной идеи) – попасть в «цивилизацию Третьей волны», ибо в противном случае, судя по логическому построению фразы, остаётся только ржаветь на задворках глобальной экономики. И вроде бы справедливый упрёк, что «культура и образование ещё не стали основой экономики и политики» (кого, кстати, в этом винить?), служит посылом для более странных рассуждений:
«Давайте посмотрим на мировое хозяйство как на большой завод. На этом заводе есть цеха первичной переработки, где в пыли и в чаду трудятся рабочие низшей квалификации. Есть сборочный цех, где люди в белых халатах, рабочая аристократия, производят готовые изделия. Есть бухгалтерия, инженерное бюро, где работают специалисты с высшим образованием. А есть дирекция и правление. Там заседают самые умные».
Далее: «Мы можем и обязаны стать белыми воротничками в мировом разделении труда, занять важное место в глобальной иерархии».
В такой картине мироустройства действительно нет места для свойственного идеализму мессианства, больше смахивает на закон джунглей, но стоит уточнить: в дирекции заседают отнюдь не только по причине интеллектуального лидерства и в зависимости от уровня развития технологий, но и обладая военной мощью, оказывая экономический, политический диктат, идеологическое и информационное давление. Следует принять такую сермяжную правду о мировом хозяйстве, вооружиться концепцией постиндустриального общества, освободившись от ненужных рассуждений о добре и справедливости, и пробиваться в мировую дирекцию.
И, кстати, ещё раз вспомним об упоминаемой Юргенсом общинно-коллективистской архаике. Она была на повестке дня, оказывается, и три года назад – вот слова Суркова с той же лекции: «Русский сверхколлективизм, по-моему, вымысел чистой воды… Мне кажется, в нашем обществе преобладают индивидуалисты. А за коллектив время от времени люди прятались по необходимости - от власти, от ответственности, от принудительного труда». Но, получается, что и через три года этот «вымысел чистой воды» надо будет выпаривать до 2025-го года по Юргенсу – это и будет модернизацией. Тем более что суть необходимых действий описывается в лекции Суркова так: «Такими пустяковыми словечками, как "модернизация", "диверсификация", драматизм стоящих перед нацией задач не описать. Нам не нужна модернизация. Нужен сдвиг всей цивилизационной парадигмы». Но, по всей видимости, «модернизация» оказалась наиболее привлекательным словом в деле изменения общества и его ценностных установок.
В марте этого года в телеинтервью канала «Вести», посвящённом запуску отечественного проекта «Кремниевой долины» в Сколково, зам. главы администрации теперь уже Президента Медведева ещё раз обрисовывал цель изменений – в том числе и ухода от сырьевой экономики (если последнее не подразумевает сдачу позиций в сырьевом секторе экономики): «На заводе есть разные типы работ. Вы можете сидеть в карьере с лопатой или с "современной лопатой", вы можете работать в цехе первого передела среди пыли и шума, вы можете работать в цехе готовой продукции в белом халате, вы можете работать в ОТК, будучи инженером, и носить пиджак, вы можете сидеть в Совете директоров, можете быть директором, выбирайте. Мировая экономика так устроена. Дело России - выбрать, кем быть: бурильщиком и сучкорубом, или директором. Я выбираю директора. Мне кажется, что это лучше для нашей страны, мы для этого достаточно образованный и достаточно способный народ. И если кто-то считает иначе, мы будем с этим спорить. И в мировом разделении труда Россия должна занимать достойное место… Мы не сможем быть достаточно богатыми, мы не сможем удерживать уровень жизни наших граждан на достойном нашего великого народа уровне, если не станем в этом мировом разделении труда "белыми воротничками". Мы должны ими стать. Поэтому мы сегодня говорим о том, что мы должны не всё покупать за рубежом. Мы что-то должны уметь делать сами. Тогда мы в дирекции, а не в карьере".
Ещё раз: с виду жёсткий практицизм (возможно, по-своему идеализируемый), прикладываемый в глобальном масштабе – «так устроена мировая экономика». Не даётся оценки тому явлению, что, в общем-то, «дирекция» в значительной мере живёт за счёт «сучкорубов» - России необходимо туда же, в дирекцию. В речах самых ярых идеологов той модернизации, ради которой необходимо и сближение с Западом, и «улучшение человеческого капитала», и изменение его ценностных установок, практически не встречаю фраз о развитии Таможенного союза, который лично я воспринимал как защитный механизм против вызовов глобализации и политико-экономического диктата «цивилизованного сообщества» - более глобальные интеграционные инициативы имеют явный приоритет.
P.S. Интересны ещё и самые последние выводы экспертов с недавно прошедшей конференции фонда «Стратегия-2020»: статьи по ней носят названия типа «Враги модернизации - россияне». Содержания «выводов» имеют совершенно фантастический, «зазеркальный» характер: «Модернизация сегодня — это не столько консенсус, столько конфликт», «Прогресс может быть опасен для социальной стабильности — есть риск, что неподготовленное общество пойдёт против преобразований». В конечном итоге, возникла путаница и с самим определением «модернизация»: «У господствующих групп и низов совершенно разные представления о развитии», «Зарубежные экономисты и политологи вчера говорили о социальной модернизации, тогда как российские коллеги связывали развитие с экономическим ростом и проблемами образования». (Присутствующий же на конференции господин Сурков вообще посетовал, что «основной проблемой для проведения модернизации в России видит явное отсутствие социальной группы, имеющей глубокую мотивацию на этот курс»). Пора определиться. Пока же остановимся на тех редких мнениях, что «пока не будет экономического роста, не будет и модернизации».
P.P.S. Пытаясь выяснить, в каких это элитных кругах ведут дискуссии на тему российской модернизации и что обычно под ней подразумевают, наткнулся на прошлогодний документ под названием «Социокультурные особенности российской модернизации» - по материалам круглого стола, проведённого Институтом современного развития совместно с московским офисом Института Кеннанана тему «Социокультурные особенности российской модернизации. Сбылись ли прогнозы Дж.Ф. Кеннана?» Интересен состав участников: ведущие эксперты (согласно сайту ИНСОРа) Института Кеннана, Федерального института развития образования, ИНСОРа (в том числе сам Юргенс и Гонтмахер), представители МГУ им. М.В. Ломоносова, Института социологии РАН, Института философии РАН, Левада-центра, ГУ ВШЭ, Московского Центра Карнеги, советник председателя Государственной Думы Федерального Собрания РФ и др.
Начав с предисловия председателя Правления ИНСОР, с изложения сути «длинной телеграммы» Кеннана – что Советский Союз нельзя реформировать извне давлением, и надо русским разобраться самим; и что «за этим впечатлением всемогущей силы и цинизмом скрывается очень большой комплекс неполноценности и уязвимости», участники круглого стола переходят к обсуждению, как же всё-таки самим реформировать оставшуюся после СССР, словами Юргенса, державу, называемую «Российская Федерация». Между прочим, один из участников (Эмиль Паин научный руководитель Московского офиса Института Кеннана), подчеркнул, что, несмотря на «особенности российской истории, отсутствие традиций рыночного хозяйства, которые ещё долго будут препятствовать становлению на территории СССР современного общества», Кеннан уже тогда верил в возможность демократизации страны.
Участники дискуссии определённо представляли себе суть модернизации: просто «совершить технологический прорыв с феодальными рудиментами в политике – опаснейшая иллюзия», точь-в-точь будет аналогией тому, что обрисовал на встрече Сэм Грин (заместитель директора Московского Центра Карнеги) со слов служившего в Корпусе мира в Республике Габон друга, где «в самых необеспеченных деревнях в домиках нет ни воды, ни электричества, но есть DVD-плееры, потому что кто-то задавал такую моду». То есть абсолютный консенсус участников дискуссии – в том, что модернизация - это «не просто любая инновация», это, по перечислению присутствовавших: «в идеологическом и культурном смысле – усвоение западных образцов, западных ценностей (индивидуализма, правовой защиты, автономизация институтов, выхода отдельных институциональных систем из контроля самодержавной, авторитарной, и т.п. власти)»; переход к гражданскому обществу и демократии; «модернизация системы политической власти (суть процесса модернизации)»; не в последнюю очередь - формирование «нового типа личности – индивида, осознавшего себя свободным и автономным существом, наделённым от природы правами человека и гражданина». Иначе Россия «действительно («и это наиболее вероятный сценарий») будет медленно, в течение десятилетий, деградировать и сойдёт с мировой арены как великая страна», если ценой политики более открытого общества, вестернизации, сознательного выращивания элит, новых элитных университетов, расширения сферы правой регуляции, ограничения произвола власти и т.п. не добьётся некоторых изменений.
Были перечислены и барьеры для модернизации: устойчивый ПОКА стержень всей жизни России в виде воспроизводства тоталитарных или авторитарных черт российского государства, подмены общих правил игры личными взаимоотношениями, массового неисполнения законов и недоверия к любой власти, кроме самой высшей; централизованная, персоналистская власть, где персоны важнее институтов, неформальные нормы важнее правовых; преобладание сырьевой экономики, уменьшающей стимулы к модернизации. Власть, представляющая «особую, сырьевую цивилизацию», пропагандирующая русский национализм, антизападничество, дискредитирующая либерализм, демократию и даже саму возможности изменения страны.
«Компенсаторная» идея «особого пути»: идея, по выражению Льва Гудкова (директора Аналитического центра Юрия Левады), абсолютно пустая, без содержательных представлений – «чисто изоляционистское и защитное представление», представляющая модернизационный барьер, условие дискредитации Запада, защиту от «навязывания» западных ценностей и блокировку возможностей интеграции с европейскими странами, вступления в мировые институты и торговые системы. Но кто-то, как господин Дубов (заведующий лабораторией Психологического института Российской академии образования), считает, что народ достоин такой власти:
«Что называется, плоть от плоти. Нашёл, как говорится, горшок свою крышечку. В 2000 году. И совершенно верно – какой народ, такое и государство. И ни тот, ни другой из двух названных субъектов не заинтересован в модернизации, на мой взгляд».
Стоит отметить, что Эмиль Паин (Московский офис Института Кеннана) не усомнился, что представление о российском обществе как коллективистском, соборном и общинном – миф. Так как «сегодня это общество – одно из наиболее атомизированных в мире». А признаки «русской системы» связаны с социальными рефлексами, адаптацией к сохраняющимся условиям социально-экономической среды. (Словами Гудкова: «по мере осознания своей модернизационной неудачи у страны развивается компенсаторно-охранительное, утешительное сознание»).
Как предлагается искать выход? Эмиль Паин: «модернизация, хоть и не инициируется снизу, но для её успеха должна быть подхвачена обществом, защищена им, она должна стать «своей» для массового сознания». Выращивание общества, его подготовка к экономической модернизации. Опора на «агентов модернизации». Кто-то подметил, что «модернизация в России резко ускоряется в моменты ослабления властных институтов». Ещё вариант: «не «снизу», не «сверху», а «сбоку» в результате «целенаправленных усилий особых социальных агентов, которые приходят извне и приносят в нашу страну новые образцы социальных действий и деятельностей с их новыми социальными продуктами». Особо умилителен поиск «мотиваторов» в виде неких встрясок, подобных поражениям в войнах, - поскольку «вхождение Японии в современность» было оплачено двумя атомными бомбами, а Германия стала полностью современной страной лишь после того, как проиграла две мировые войны, - впрочем, неплохую службу может составить и нынешний кризис. Но вот что совершенно для модернизации необходимо:
«…Признание собственной несовременности, исторической отсталости, если угодно, определённой социальной и цивилизационной неполноценности по сравнению с более передовыми странами и народами… Только такое сознание побуждает к преодолению своей отсталости от более современных обществ и государств». (Межуев В.М., главный научный сотрудник Институт философии РАН).
Для меня представляет интерес, имеют ли подобные дискуссии (а в конце круглого стола было предложено продолжить на следующих встречах) воздействие на течение общественно-политической жизни страны? Приведу один пример – Межуев описывает ещё один барьер для модернизации:
«Одним из главных препятствий на пути модернизации ... является наша Православная церковь в её нынешнем виде, весьма враждебная к либеральным ценностям и идеям. Начиная с Петра, ликвидировавшего патриархию, РПЦ превратилась в своеобразный государственный департамент, ответственный за отношение государства с небом. Всё же, что касалось самого народа – не только его защиты от угрозы внешнего нападения и физического выживания, но и состояния его духа, – было отдано на усмотрение государственной власти, стало предметом её прямого попечения. Государство как бы взяло на себя ряд церковных функций, вменив себе в обязанность заботу о нравственном здоровье народа. Отсюда и наш тоталитаризм, под которым я понимаю не просто власть ради власти, а власть ради морали, но только морали, насаждаемой политическими средствами, т.е. средствами насилия. Мораль, основанная на насилии, – самый страшный вид насилия».
Этим летом весьма резонансным было заявление журналиста Познера, согласно которому принятие православия было одной из величайших трагедий России, а Русская церковь нанесла колоссальный вред стране, ведь именно от Церкви идёт «боязнь Запада и рассмотрение Запада как чего-то опасного и аморального». Это может быть, конечно, совпадением взглядов, но тенденции и направление развития политической конъюнктуры налицо.
Источники:
Скелеты XX века - Удастся ли России и странам Европы преодолеть взаимные обиды минувшего столетия?
Сурков: инновации позволят зарабатывать больше
Русская политическая культура. Взгляд из утопии
Социокультурные особенности российской модернизации. Сбылись ли прогнозы Дж. Ф. Кеннана», материалы круглого стола
http://www.riocenter.ru/ru/news/5936
http://uisrussia.msu.ru/docs/nov/insor/Disput1.pdf
http://perevodika.ru/articles/16237.html
http://perevodika.ru/articles/16239.html
Комментариев нет:
Отправить комментарий